«И тишины исполнен величавой торжественно державный Кремль стоял», – вcпомнились мне строки Василия Жуковского, когда мы подошли к Кремлю со стороны Троицкой башни.
Много раз бывал я в Московском Кремле, подолгу любовался его строгой, величественной красотой, как нигде чувствовал здесь живую связь времен и свою нерасторжимую связь с Россией и ее историей, но еще никогда не приходил с практической целью, с которой мы появились здесь в этот солнечный летний день, – попытаться решить загадку библиотеки московских государей.
Когда я сказал Марку о предположении краеведа, что строительство Кремля было осуществлено не только для обороны, но и для хранения библиотеки византийских императоров, он лишь улыбнулся:
– Сооружение нового Кремля было исторической необходимостью того времени. Он был бы возведен и в том случае, если бы библиотеки не было здесь и в помине.
– Строительство началось сразу после приезда в Москву Софьи Палеолог. Это не случайно, – упрямо повторил Пташников свою версию.
– Иван Третий женился на Софье Палеолог в 1472 году, а сооружение новой каменной крепости началось спустя тринадцать лет, в 1485 году. Вряд ли можно сказать, что к строительству Кремля приступили сразу после появления в Москве греческой царевны.
– Потребовалось время, чтобы найти в Европе опытных архитекторов, которые могли исполнить задуманное Иваном Третьим строительство. Это было поручено русскому послу в Риме Семену Талбузину. В Венеции ему удалось уговорить на поездку в Москву самого известного итальянского зодчего Аристотеля Фьораванти. В 1475 году он начал сооружение Успенского собора, только потом приступили к возведению стен и башен Кремля.
– Значит, если библиотека византийских императоров действительно была привезена в Москву, несколько лет она хранилась не в тайнике? – обратился я к Пташникову.
– Не забывайте – Кремль в Москве уже был, две тысячи каменщиков начали строить его еще при Дмитрии Донском, белый камень везли из-под села Мячкова в пятидесяти километрах от Москвы. По тем временам это была очень мощная крепость, наверняка, имелись в ней и тайники, где можно было хранить не только сокровища, но и книги. Кстати, тайной московских подземелий занимался известный архитектор Щусев. Он пришел к выводу, что Аристотель Фьораванти использовал для тайников особый, так называемый мячиковый камень. Вероятно, Фьораванти тоже применял камень из мячковских каменоломен, отсюда тот и получил свое название. И вообще надо отметить, что итальянские архитекторы широко использовали традиции и опыт русского зодчества, что в немалой степени способствовало признанию Московского Кремля одной из лучших крепостей своего времени.
– Но почему для строительства Кремля пригласили итальянских архитекторов? – спросил я краеведа. – Разве русские зодчие хуже справились бы с делом?
– В этом не было ничего обидного для наших мастеров – итальянцы считались тогда лучшими строителями, в совершенстве знали западноевропейскую фортификацию, возводили крепости и дворцы в Лондоне, Париже, Праге. Аристотеля Фьораванти зазывал к себе турецкий султан, но архитектор предпочел далекую и холодную Москву. И, наверное, не только из-за большого вознаграждения.
– Узнал, что в Москве находится библиотека античных авторов, и приехал построить для нее тайник.
– Напрасно иронизируете, – осадил меня краевед. – В семье Фьораванти существовал культ античности, родители потому и назвали его именем знаменитого греческого философа. Я уверен, сманивая зодчего в Москву, Семен Талбузин рассказал ему о библиотеке, перевезенной Софьей Палеолог из Константинополя. Жаль, Аристотель Фьораванти не оставил после себя мемуаров – наверняка он видел великокняжескую библиотеку, держал в руках книги античных авторов, перед которыми преклонялся.
Не трудно было угадать, как к этому предположению отнесся бы отсутствующий Окладин.
Через гулкий сводчатый проход под Троицкой башней мы вступили на территорию Кремля, словно вошли в огромный собор с синим бездонным небом вместо крыши. И опять, как в детстве, меня восхитили царь-пушка Андрея Чохова, из которой никогда не стреляли, и царь-колокол отца и сына Моториных, могучий голос которого так и не раздался над златоглавой Москвой.
А где-то, возможно, рядом таилась под землей библиотека московских государей, которая своеобразно повторила их судьбы, уже сотни лет оставаясь недоступной людям.
Мы вышли на Соборную площадь – центральную площадь Московского Кремля, обязанную своим названием знаменитым кремлевским соборам: Успенскому, Благовещенскому и Архангельскому. Когда-то сюда сходились от ворот главные кремлевские улицы, здесь шумели толпы москвичей в дни торжеств и трагедий. Залитая солнцем Соборная площадь представилась мне сейчас огромной театральной сценой, действие на которой продолжалось уже несколько столетий.
По просьбе краеведа Марк раскрыл папку и вслух прочитал из «доношения» Конона Осипова, что поведал пономарю дьяк Василий Макарьев:
– «Сказывал он, был де он по приказу благоверные царевны Софьи Алексеевны посылан под Кремль-город в тайник и в тот тайник пошел близь Тайницких ворот, а подлинно не сказал, только сказал подлинно, куда вышел – к реке Неглинной, в круглую башню, где бывал старый точильный ряд...»
– Довольно-таки расплывчатые сведения, – недовольно поджал губы Пташников.
– Да, к сожалению, четкими сведениями о тайнике пономарь не располагал. Поэтому, когда его спросили, где искать тайник, он назвал сразу несколько мест, – Марк вынул из папки следующую страницу: – «Первое – у Тайницких ворот, второе – от Константиновой пороховой палаты, третье – под церковью Иоанна Спасителя лествицы, четвертое – от Ямской конторы поперек дороги до Коллегии Иностранных дел, а что от которого по которое имеет копки, того я не знаю. А та поклажа в тех местах в двух палатах и стоит в сундуках, а какая именно, того не знаю».
Краевед спросил Марка, какие работы были проведены по «доношению» пономаря.
– Сведений о предпринятых тогда поисках осталось мало, да и проводились они, видимо, второпях, без определенного плана. К серьезным поискам библиотеки приступили лишь в 1894 году, когда споры между ее сторонниками и противниками достигли точки кипения. Возглавил поиски директор Исторического музея князь Щербатов, который начал их здесь, на Соборной площади. Вероятно, в первую очередь учли, что это центр Кремля, где и должна храниться такая ценность, как библиотека московских государей.
Пташников резко возразил Марку:
– При чем здесь центр?! Первое, что построил в Кремле Аристотель Фьораванти, был Успенский собор. Возвели его очень быстро, за четыре года. Можно предположить, что именно в тайнике под Успенским собором первое время находилась библиотека византийских императоров, потому так и спешили с его строительством. Характерная деталь – когда Екатерина Вторая пожелала увидеть подлинник «Уложения» 1649 года, то его в первую очередь стали искать в тайнике Успенского собора. Тайник оказался пуст, но библиотека вполне могла храниться сначала здесь, в Успенском соборе.
Перед нами высился пятиглавый величественный собор с золочеными куполами, торжественно сияющими на солнце, словно они сами испускали это теплое сияние, заливая им голубое небо. Строгость и величие исходили от белоснежных стен собора, красота его скупых, сдержанных очертаний завораживала, лишала речи. Собор поднимался над землей, будто самостоятельно вырос из нее, а не был сотворен талантом итальянского зодчего и мастерством русских умельцев.
Архитектуру называют застывшей музыкой, а музыку невозможно передать словами, разве лишь впечатление от нее. Видимо, это прекрасно понимал летописец, восторженный и лаконичный отзыв которого процитировал нам краевед:
– «Бысть же та церковь чюдна вельми, величеством и высотою и светлостью и пространством; такова же прежде того не бывало в Руси, опричь Владимирской церкви».
Я спросил Пташникова, с какой Владимирской церковью летописец сравнил Успенский собор.
– Прежде чем приступить к строительству, Аристотель Фьораванти съездил во Владимир и взял образцом для подражания Владимирский Успенский собор. Здесь венчались на царство русские цари, находилась усыпальница московских митрополитов и патриархов.
– Вряд ли в таком месте могли хранить библиотеку античных авторов, – сказал Марк, любуясь стоящим перед нами собором.
Теперь мы остановились между Благовещенским и Архангельским соборами, где князь Щербатов начал свои поиски. В сравнении с Успенским собором Благовещенский выглядел более скромно, не так величественно, уступая ему и в размерах. Традиционные пять куполов не сверкали позолотой, а цветом и формой были похожи на воинские шлемы. Под ними застывшими волнами тянулись закомары, врастали в землю белокаменные стены. Собор не подавлял своей мощью, а вызывал настроение отрешенности от вcего мирcкого.
– Благовещенский собор строили псковские зодчие, он был домовой церковью царской семьи, здесь крестили царевичей, – объяснял краевед. – Строительство собора совпадает по времени с возведением кремлевских стен. Если начало библиотеки московских государей было положено книгами, привезенными Софьей Палеолог из Константинополя, то поиск здесь тайника с книгохранительницей вполне оправдан.
Я поинтересовался у Марка, велись ли такие поиски в самом соборе.
– Вскрыли пол на первом уровне, потом на втором, но ничего, кроме мусора и земли, не нашли. Здесь, где мы стоим, землекопы наткнулись на каменные стены старого Казенного двора, однако посчитали, что ломать их нет смысла.
– А вот и зря, – вставил Пташников. – Именно в палатах Казенного двора нашли подлинник «Уложения», затребованного Екатериной Второй. Еще при Иване Калите здесь начали хранить договорные, духовные, жалобные грамоты. В середине пятнадцатого века, когда шла борьба за объединение Русского государства, сюда свезли архивы Галицкого, Можайского, Серпуховского княжеств. В 1478 году Иван Третий взял часть архивов присоединенного к Москве Новгорода, а в 1485 году – архив тверских князей. Так образовалось первое государственное учреждение на Руси – Казенный двор. Ведал им казначей, помогал ему казенный дьяк. Для Казенного двора построили специальное двухэтажное здание, под ним – глубокие погреба «от пожарного случая». Судьбу библиотеки московских государей нельзя отрывать от судьбы великокняжеского архива. Возможно, они действительно хранились вместе. Во время польской интервенции погреба Казенного двора были разграблены, но все ли подземные тайники удалось найти полякам?..
Архангельский собор, в котором была усыпальница московских великих князей и царей, выглядел словно античный дворец. Над нарядными, украшенными резьбой стенами возвышались позолоченные, увенчанные крестами многочисленные купола, блеск которых буквально слепил глаза. Для некрополя, как подумалось мне, собор выглядел слишком празднично. Возвел его Алевиз Новый – еще один итальянец, приехавший в холодную Московию следом за Аристотелем Фьораванти. Видимо, тоска зодчего по теплой,
благодатной родине невольно сказалась в утонченных, изящных очертаниях сооруженного им собора.
Одновременно с кремлевскими стенами итальянские зодчие Пьетро Антонио Солари и Марк Фрязин возвели Грановитую палату, замысловатой каменной резьбой стен похожую на огромную узорчатую шкатулку. Здесь проводился парадный прием иноземных гостей, заседала Боярская Дума, перед которой являлись законные цари, но однажды пришлось именитым боярам ломать свои высокие шапки и перед самозванцем.
Таким образом, в Грановитой палате вершилась политика Русского государства. Почему бы не здесь и быть библиотеке московских государей? Однако длительные поиски тайника в Грановитой палате тоже ничего не дали.
Как сообщил Марк, еще до князя Щербатова поисками библиотеки Ивана Грозного на территории Кремля занимался профессор Тремер. С этой целью он изучил старинные планы Кремля, прочитал в летописях описания вcех моcковских пожаров, а затем обратился к Александру Третьему за разрешением приступить непосредственно к поискам. В нескольких местах взломали пол частично сохранившегося дворца Василия Третьего в восточной части царских теремов, но безуспешно. А вскоре поиски и вовсе прекратили – Тремер не располагал достаточными средствами, чтобы вести их за свой счет, а государственная казна не раскошелилась.
Теперь мы обратились к истории поисков книгохранительницы под кремлевскими башнями, и начали с Боровицкой, получившей свое название от Боровицкого холма, на котором вырос Московский Кремль.
– Под Боровицкими воротами нашли полузасыпанную палату непонятного назначения. Возможно, это была подземная тюрьма.
Пташников не возразил Марку, но было видно, что он не согласен с этим предположением, хотя мне оно показалось вполне допустимым – вероятно, таких подземных тюрем на территории Московского Кремля имелось немало.
Вид у Боровицкой башни был суровый, неприступный – настоящее крепостное сооружение с массивным четырехгранным основанием. Построили ее на месте древнего въезда в Кремль. Когда-то рядом стояла церковь Рождества Предтечи, поэтому царь Алексей Михайлович специальным указом повелел именовать Боровицкие ворота Предтеченскими, однако это название не прижилось.
Было у башни еще одно наименование – Чертольская, поскольку Чертольское урочище находилось рядом. Не было ли подземелье под Боровицкими воротами частью тоннеля, который вел из древнего Чертолья в Кремль? Рассказ инженера Иванова про подземелье, начало которого находилось под храмом Христа Спасителя, убедительно подтверждал это предположение.
Мы вернулись к Троицкой башне, через которую вошли в Кремль. В разные годы она называлась Богоявленская, Ризположенская, Знаменская, Каретная. Троицкой она стала называться по Троицкому подворью, которое вплотную подступало к ней.
– Здесь нашли четыре подземные палаты, но все пустые, – продолжил Марк свой рассказ о поисках царской книгохранительницы. – К ним в кремлевской стене вела лестница, вход на которую находился у Троицких ворот и был замурован. Палаты были в два яруса, из верхней в нижнюю вел люк. В каждой палате – по две продушины для притока воздуха. Когда-то возле Троицкой башни стоял Судный дворцовый приказ. Вероятно, лестница шла прямо из этого приказа. Скорее всего, в палатах были подземные тюрьмы.
– С продушинами для притока воздуха? – иронически спросил Пташников Марка.
– А почему бы и нет?
– Удивительная забота о заключенных. Вряд ли в то жестокое время так тщательно заботились об их здоровье. Вероятнее предположить, что именно здесь какое-то время и хранилась библиотека московских государей, которую видел Максим Грек, а позднее пастор Веттерман. Сами подумайте – зачем строить тюрьму в два яруса, с люком между ними? Другое дело – библиотека, для нее такое расположение палат удобно, а продушины нужны для лучшего сохранения книг.
– Но ведь палаты оказались пустыми, – напомнил я краеведу.
– Ничего удивительного, в 1564 году Иван Грозный вывез библиотеку в Александрову Слободу.
– А что видел Василий Макарьев?
– Царский архив, – вернулся Пташников к своей версии.
– Пустые подземелья нашли под Боровицкой и Троицкой башнями, – опять заговорил Марк. – Если продолжить эту линию дальше, упремся в Угловую Арсенальную башню. Логика подсказывает, что еще один тайник надо искать где-то рядом с ней. Вероятно, так же рассуждал и князь Щербатов, поиски под этой башней велись долго и настойчиво...
Минуя желто-белое здание Арсенала, почти вплотную прижавшееся к кремлевской стене, мы подошли к Угловой Арсенальной башне – мощному граненому цилиндру с декоративным, пристроенным позднее шатром. Как и Боровицкая башня, вид она имела суровый, величественный, красные кирпичи словно впитали в себя кровь защитников Кремля и тех, кто на протяжении веков стремился его взять.
Дополняя друг друга, Марк и Пташников рассказали, что Угловую Арсенальную башню строил итальянский зодчий Пьетро Антонио Солари – один из создателей Грановитой палаты. Пожалуй, после Аристотеля Фьораванти он оставил в Кремле самую большую память о себе и своем таланте. Им же была возведена главная башня Московского Кремля – Спасская, на которой сохранилась вырезанная на камне надпись: «Иоанн Васильевич, божией милостью великий князь Владимирский, Московский, Новгородский, Тверской, Псковский, Вятский, Угорский, Пермский, Болгарский и иных и всея России государь, в лето 30 государствования своего сии башни повелел построить, а делал Петр Антоний Солари, мелиоланец, в лето от воплощения господня 1491».
Трудно сказать, кого больше прославляла надпись, сделанная на русском и латинском языках, – великого князя или великого архитектора.
Кроме Спасской башни, Пьетро Солари возвел Константино-Еленинскую, Никольскую и Боровицкую башни. От последней, как можно было предположить, подземный ход вел к построенной им же Угловой Арсенальной башне, раньше носившей название Собакиной – по двору бояр Собакиных, который находился на этом месте в пятнадцатом веке. На карте, которую мы видели в кабинете Марка, на рубеже шестнадцатого и семнадцатого столетий в этом углу Кремля стоял двор Годуновых.
Свое название Угловая Арсенальная башня тоже получила не случайно – здесь когда-то хранилось оружие, кольчуги и шлемы, прочее воинское снаряжение. «Стрельница новая над Неглинной с тайником», – так назвал ее летописец. Но что он подразумевал под тайником? Имевшийся в башне колодец, который обеспечивал защитников Кремля родниковой водой, или что-то другое?
Про Пьетро Солари писали, что он построил в Кремле «отводные стрельницы или тайники и многие палаты и пути к оным с перемычками по подземелью». Не был ли Пьетро Солари посвящен в тайну библиотеки московских государей? Не он ли построил для нее надежный, хитроумный тайник, поиски которого до сих пор так и не увенчались успехом?
– В Угловой Арсенальной башне нашли замурованную дверь, – рассказывал Марк. – Когда ее вскрыли, обнаружили подземный ход, на глубине разветвлявшийся в двух направлениях. Землекопы пытались пройти ими дальше, но в обоих случаях наткнулись на каменные столбы. Они оказались очень прочными, и ломать их не стали. А вскоре поиски были прекращены – кончились отпущенные казной деньги. Кроме того, скептикам вроде Белокурова удалось многим навязать свое мнение, что поиски бесполезны.
– Вы правы, в судьбе библиотеки московских государей Белокуров сыграл роковую роль – создал на пути ее поисков самую мощную, непробиваемую преграду, – мрачно проговорил Пташников.
– Ты считаешь, библиотека хранится здесь, под Угловой Арсенальной башней? – спросил я Марка.
– Точнее – под Арсеналом, под его фундаментом. В этом был уверен археолог Стеллецкий. Не получив разрешения исследовать Московский Кремль у царских чиновников, он добился своего после революции. Если описать вcё, что испытал Стеллецкий в поисках подземного хода из Угловой Арсенальной башни к библиотеке, получится целая повесть: тут были надежды и разочарования, обвалы и проникновения в подземелье воды, которая, как считал археолог, грозила залить тайник с книгами. Но библиотеку Стеллецкий так и не нашел. А потом, как и в прежние, царские времена, Московский Кремль, по существу, был закрыт для исследователей. Вспомните рассказ инженера Ивашова, чем закончилась находка подземелья под храмом Христа Спасителя.
– А все-таки, почему такое повышенное внимание именно Угловой Арсенальной башне?
– По сообщению Конона Осипова дьяк Василий Макарьев подземным ходом прошел к реке Неглинной, в тайник попал через круглую башню, – ответил мне Марк. – Все приметы сходятся на этой башне.
– Но ведь пономарь не назвал ее в своем «доношении»! По его указаниям, как ты говорил, тайник искали совсем в других местах.
– Тогда искали не тайник, а подземный ход, который вел к нему. Видимо, Конон Осипов не без оснований считал, что так будет легче отыскать тайник, виденный Василием Макарьевым.
– Не понимаю, почему такой путь предпочтительнее? Не легче ли сразу начать там, где предполагался тайник?
– На этом, кратчайшем пути, было одно очень серьезное препятствие – фундамент Арсенала, который к тому времени был уже заложен. Его строительство начали еще в 1702 году, но через четыре года прекратили в cвязи с готовившимся нападением шведского короля Карла Двенадцатого. Через полтора десятка лет работы возобновили, а потом опять наступил десятилетний перерыв. Очень сильно здание Арсенала пострадало от случайного пожара, а достроили его только в 1754 году. Таким образом, Арсенал возводили больше полувека...
Я видел, с каким удовольствием слушал Марка краевед, – знание истории всегда вызывало у него чувство умиления.
– Отступая от Москвы, французы взорвали здание Арсенала в двух местах – возле Никольских ворот и Арсенальной башни. К счастью, тогда шел сильный дождь, и план Наполеона взорвать весь Московский Кремль не удался, хотя ущерб ему и так был причинен огромный. Впрочем, высказывалось предположение, что уничтожить Кремль помешал не столько дождь, сколько неизвестные русские патриоты, оставшиеся в Москве.
– Скорее всего, так и случилось, – сказал Пташников. – Французы были опытными вояками, они смогли бы осуществить взрыв Кремля при любой погоде. Другое дело, если им помешали...
Некоторое время мы молча смотрели на светлое, нарядное здание Арсенала, протянувшееся вдоль кремлевской стены. Перед моим мысленным взором как бы промелькнули тени итальянского зодчего Пьетро Солари, построившего башню с тайником для библиотеки московских государей, русского царя Петра Первого, распорядившегося поставить рядом здание Арсенала и разместить в нем склад оружия и военный музей, французского императора Наполеона Бонапарта, в бессильной злобе на несломленный русский народ приказавшего стереть Московский Кремль с лица земли. Это ему не удалось, и трофейные французские пушки, установленные вдоль Арсенала, бессмысленно целились в мирное московское небо.
А где-то под мощным фундаментом Арсенала, глубоко под землей, мне ясно представился мрачный сводчатый тайник, заставленный тяжелыми, окованными железом сундуками, а в них грамоты, документы, книги античных авторов и русские летописи – бесценные сокровища, находка которых действительно стала бы открытием века.
Предположение Марка, что обнаруженный Василием Макарьевым тайник до сих пор находится на территории Московского Кремля, казалось убедительным. Но если целиком поверить «доношению» пономаря Конона Осипова, то искать библиотеку Ивана Грозного в бывшей Александровой Слободе бессмысленно – дьяк Макарьев видел в кремлевском тайнике именно царскую книгохранительницу, которая включала в себя архив и собственно библиотеку.
Когда я поделился этим рассуждением с Пташниковым, он не стал спорить со мной:
– В доказательстве версии, что Иван Грозный перевез в Александрову Слободу библиотеку, содержавшую в себе и царский архив, есть одно слабое место. Сохранилась опись царского архива, которая в 1612 году была похищена поляками и оказалась затем в библиотеке польского короля Станислава Понятовского, – факт, который может служить еще одним свидетельством того, что поляки, когда стояли в Москве, пытались найти царскую книгохранительницу. В Россию опись была возвращена только в 1796 году. Значатся в ней дипломатические документы, переписка великих князей, следственные материалы по «изменным» делам. Но в том числе упоминаются и «книги латинския», видимо, строгой границы между архивом и библиотекой не было. Из пометок на полях ясно, что в архиве в основном трудился сам Грозный, причем весьма усиленно. Так, с 4 по 14 августа 1568 года он работал с документами почти ежедневно, а затем многие из них забрал с собой. Тут же в описи осталось и разъяснение, куда именно отправлялись отобранные им документы, – «ко государю в Слободу». Таким образом, архив никак не мог находиться в Александровой Слободе, где в то время жил Грозный, а был здесь, в Москве.
– Вы сказали об этом Ниткину?
– Не хотелось его расстраивать, – признался мне краевед. – Кроме того, архив мог храниться в нескольких местах, в том числе и в Александровой Слободе. Кстати, из указанных в описи дипломатических документов большая часть уцелела.
– Значит, их хранили усерднее, чем книги.
Пташников промолчал, но было ясно, что изложенные Марком факты в пользу тайника с книгами, затерянным где-то под Московским Кремлем, заставили его пересмотреть свое отношение к александровской версии, хотя он и не мог отказаться от нее полностью.
А может, подумалось мне, такое же право на существование имеют и вологодская, и троицкая, и другие известные нам версии? Или библиотеке московских гоcударей выпала другая судьба, о которой мы и не догадываемся?
Прежде чем покинуть Московский Кремль краевед показал место, где до 1816 года стояла церковь Николы Гостунского, дьяконом которой был первопечатник Иван Федоров. Одноглавая, с полукруглыми закомарами и крытой папертью она стояла возле широкой Ивановской площади. Дьякон Иван Федоров проходил к церкви через Фроловские, ныне Спасские ворота, шел улицей мимо Кирилловского и Крутицкого подворий, справа минуя Вознесенский монастырь.
Я понял, что и сейчас, когда мы пытались раскрыть тайну библиотеки Ивана Грозного, краеведа не покидали мысли о судьбе первопечатника. В подтверждение этому он сказал:
– У меня не выходит из головы, что Иван Федоров мог быть одним из немногих современников Грозного, кто знал о библиотеке московских государей. Не случайно его имя то и дело всплывает в ходе расследования судьбы древней книгохранительницы. Может быть, между царской библиотекой и царской типографией была связь не в переносном, а в прямом смысле.
– Как вас понимать? – от удивления Марк даже приостановился.
– Друкарня Федорова стояла на Никольской улице, где находился Никольский греческий монастырь, построенной на земле, отданной Иваном Грозным грекам. В тринадцатом веке по Никольской улице пролегала дорога от Кремля к Ростову Великому, Суздалю и Владимиру. Многие исследователи считают, что именно в этом районе располагалась древнейшая часть Москвы – поселение Кучково. Позднее Никольская улица была замощена бревнами, а сверху досками. Таких «ухоженных» улиц на всю столицу было две-три, не больше. Здесь стояли дворы бояр Салтыковых и Шереметевых, князей Воротынских, Хованских, Трубецких.
– Видимо, большое значение придавал Грозный печатному делу, еcли разрешил поставить типографию так близко от Кремля, в таком окружении.
– Вот именно, – поддержал Марка краевед. – Это еще раз подтверждает, что отъезд Федорова за рубеж – не бегство, а нечто другое. И вряд ли в таком месте, как это, недоброжелатели Федорова посмели бы поджечь его типографию, так можно было всю Москву спалить. Значит, горела та, первая друкарня, где были напечатаны анонимные книги. После отъезда Федорова царская типография ненадолго переехала в Александрову Слободу. Возможно, Ниткин прав – там же появилась и первая русская книга. Но лично мне версия с Троице-Сергиевым монастырем кажется убедительней...
Максим Грек, в сказании о котором впервые была упомянута библиотека московских государей... Троице-Сергиев монастырь, где, возможно, учился печатному делу Федоров... Александрова Слобода, куда, как считал Ниткин, Грозный перевез царскую библиотеку... Я не мог понять, к чему клонит Пташников, и прямо спросил его об этом.
– Есть сведения, что из Кремля был сделан подземный ход на Никольскую улицу, где стояла типография Федорова...
За время знакомства с Пташниковым мне пора было уже привыкнуть к его неожиданным версиям, но я в который раз растерялся. Подземный ход между библиотекой Ивана Грозного и первой царской типографией! Это просто не укладывалось в сознании.
– Я хочу обобщить все сведения о царской книгохранительнице и поставить вопрос о продолжении ее поисков, – сказал Марк. – Ведь их так и не довели до конца. Не знаю, чем кончатся мои хлопоты, но теперь у меня появилась уверенность, что библиотека московских государей существовала, существует и ее надо искать. Постараюсь убедить в этом тех, от кого зависит продолжение поисков.
– И правильно сделаете, этому сокровищу цены нет! – горячо поддержал Марка краевед. – Находка библиотеки восполнит десятки, сотни вырванных из памяти народа страниц русской и мировой истории. Это будет открытие века! Голова идет кругом, как представишь, что может оказаться в ней кроме античных книг и русских летописей. Наш разговор о загадочной царской книгохранительнице начался с упоминания библиотеки царя Ашшурбанапала, погибшей еще до нашей эры. Многое несопоставимо в судьбах этих библиотек, но обе были хранительницами человеческой мудрости, иcторической памяти народов, давали представление о тех, кто ими обладал. Что знали об Ашшурбанапале до находки его библиотеки? Кровожадный деспот, который купался в роскоши и воевал со своими соседями. А оказалось, это был тонкий дипломат, умелый военачальник, первый ассирийский царь, освоивший письменность и ставший страстным библиофилом. То же самое может произойти и с оценкой личности Грозного. Гадаем о причинах убийства им своего сына – царевича Ивана. А не лежат ли там, в царской библиотеке, документы, которые прямо свидетельствуют об участии царевича в заговоре против отца? Удивляемся, что переписка царя с Курбским похожа на спор глухих – Грозный не ответил ни на один из вопросов сбежавшего князя. Может, всё дело в том, что нам известна только часть переписки, а вся она находится там же – в библиотеке московских государей? Среди глиняных табличек, обнаруженных во дворце Ашшурбанапала, нашли учебник, созданный специально для обучения молодого царевича по приказу его отца. Почему не предположить, что в библиотеке Грозного лежит первый русский букварь, созданный Иваном Федоровым задолго до того, как он напечатал Апостол? Наконец, может случиться так, что благодаря находке библиотеки московских государей прояснится история «Слова о полку Игореве» – не исключено, что в этой библиотеке хранится более древний список «Слова» чем тот, который нашел Мусин-Пушкин. Версия с библиотекой, которая была доступна немногим, объясняет, почему «Слово о полку Игореве» не получило широкого распространения...
Так расследование тайны библиотеки московских государей привело нас к загадке «Слова», которая была предметом нашего предыдущего исторического расследования. И в этом была своя логика. В полном соответствии с ней цепь исторических событий уходила от наших дней к тем временам, когда безжалостно и бездумно уничтожались бесценные памятники вроде храма Христа Спасителя, к пожару Москвы при нашествии французов, в огне которого погиб список «Слова о полку Игореве», к поискам в Московском Кремле при Петре Первом загадочного подземного тайника, далее к мрачной эпохе Ивана Грозного, когда появились первые свидетельства о библиотеке московских государей – и от этой таинственной книгохранительницы к гениальному «Слову». Цепь событий, протяженностью в восемь с лишним столетий и уходящая еще дальше – к первой русской библиотеке Ярослава Мудрого, к свиткам Александрийской библиотеки и глиняным табличкам из дворца Ашшурбанапала, заставившим ученых на многое в истории посмотреть по-новому. Действительно, не случится ли так и с библиотекой московских государей? Не поможет ли ее находка разгадать такие тайны истории, о которых мы пока и не догадываемся?..
На этом я заканчиваю рассказ о библиотеке московских государей. История самой библиотеки будет дописана, когда найдется этот бесценный затерянный клад России. Несмотря на убедительные доводы скептиков, на невольные собственные сомнения, на безжалостное течение времени, которое разрушало даже камни, хотелось верить в эту удивительную находку.