ВОСПОМИНАНИЯ ПОД ДИКТОВКУ

Из очерка Н. Я. Иванова «У рабочих завода Михельсона»:

«Вспоминается день ранения Владимира Ильича...

Он сошел с трибуны и, идя по корпусу цеха, на ходу надевал пальто и кепку. За ним двинулась толпа рабочих. Я остался записывать добровольцев на фронт. Когда Владимир Ильич стал подниматься по ступенькам к выходу, какой-то матрос выставил руки и стал сдерживать толпу. Все подумали, что это охрана.

Владимир Ильич вышел во двор, а матрос споткнулся в тамбуре и упал. Толпа остановилась. Владимир Ильич оказался почти один. Во дворе к нему подошли две женщины и обратились с жалобой, что у них отобрали хлеб на железной дороге. Владимир Ильич стал им что-то объяснять, подходя к автомобилю. Вдруг раздался выстрел, за ним второй, третий. Началась паника... Я выскочил в окно и побежал к автомобилю. Ильич лежал около автомобиля. Мы его положили в машину, и она немедленно уехала, увозя Ильича в Кремль.

Чья рука могла совершить такое преступление, в толпе нельзя было узнать. Во дворе толпилось много ребятишек. В годы революции они привыкли к выстрелам и не боялись их.

– Дяденька Иванов, какая стреляла, та на Серпуховку побежала к трамваю! – закричали ребята. Я выбежал из ворот. Впереди меня, перегоняя друг друга, неслись ребята.

– Вон она, вон! – кричали они.

Я догнал бегущую женщину. Косынка у нее свалилась. Волосы были распущены. Я схватил ее за ворот:

– Ты стреляла?

– Я, – ответила она.

Это была эсерка-террористка Каплан. Толпа готова была растерзать ее. С большими усилиями удалось не допустить самосуда. Рабочие окружили ее плотным кольцом и привели в Замоскворецкий военный комиссариат».

 

Очерк председателя заводского комитета завода Михельсона Н.Я.Иванова неоднократно переиздавался, но здесь его уместно будет вспомнить еще раз. Мягко говоря, изображенная в нем сцена ареста Фанни Каплан вызывает недоумение. Мы уже знакомились с показаниями Стефана Батулина – и вот новая версия, полностью противоречащая им: оказывается, террористку задержал вовсе не С.Н.Батулин, а собственноручно Н.Я.Иванов! Кто же, спрашивается, арестовал Каплан? Почему в показаниях, написанных сразу после покушения, Иванов ни словом не обмолвился о своем героическом поступке?

Этот пример лишний раз показывает, что так называемая ленинская тема, которой уделялось столько официального внимания, порождала немалое количество фальсификаций. В полной мере это отразилось и на освещении в печати, в кино, в живописи покушения на Ленина. Тем труднее восстановить истину. Невольно приходишь к выводу, что если ложь в освещении обстоятельств ареста Каплан не только не пресекалась, но и официально поощрялась, значит, это кому-то было выгодно, кто-то усиленно старался спрятать в этом потоке лжи подлинные обстоятельства и мотивы покушения.

 

Из книги С.К.Гиля «Шесть лет с Лениным»:

«Все ждали Ленина. В обширном гранатном цехе собралось несколько тысяч человек. Как-то получилось, что никто нас не встречал: ни члены завкома, ни кто-либо другой. Владимир Ильич вышел из автомобиля и быстро направился в цех.

Я развернул машину и поставил ее к выезду со двора, шагах в десяти от входа в цех. Несколько минут спустя ко мне приблизилась женщина в коротком жакете, с портфелем в руке. Она остановилась подле самой машины, и я смог рассмотреть ее. Молодая, худощавая, с темными возбужденными глазами, она производила впечатление не вполне нормального человека. Лицо ее было бледно, а голос, когда она заговорила, едва заметно дрожал.

– Что, товарищ Ленин, кажется, приехал? – спросила она.

– Не знаю, кто приехал, – ответил я.

– Как же это? Вы шофер и не знаете, кого везете?

– А я почем знаю? Какой-то оратор – мало ли их ездит, всех не узнаешь, – ответил я спокойно.

Она скривила рот и отошла от меня. Я видел, как она вошла в помещение завода...

Из завода вышла первая большая толпа народа – главным образом рабочие – и заполнила почти весь двор. Я понял, что митинг кончился, и быстро завел машину. Владимира Ильича еще не было.

Через несколько минут во дворе появилась новая большая толпа народа, впереди нее шел Владимир Ильич. Я взялся за руль и поставил машину на скорость, чтобы можно было двинуться в любую секунду.

Направляясь к машине, Владимир Ильич оживленно разговаривал с рабочими. Они засыпали его вопросами, он приветливо и обстоятельно отвечал и, в свою очередь, задавал какие-то вопросы. Очень медленно подвигался он к автомобилю. В двух-трех шагах от машины Владимир Ильич остановился. Дверка была открыта кем-то из толпы.

Владимир Ильич разговаривал с двумя женщинами. Речь шла о провозе продуктов. Я хорошо расслышал его слова:

– Совершенно верно, есть много неправильных действий заградительных отрядов, но все это, безусловно, устранится.

Разговор этот длился две-три минуты. По бокам Владимира Ильича стояли еще две женщины, немного выдвинувшись вперед. Когда Владимир Ильич хотел сделать последние шаги к подножке машины, вдруг раздался выстрел...

Моментально повернул я голову по направлению выстрела и увидел женщину – ту самую, которая час назад расспрашивала меня о Ленине. Она стояла с левой стороны машины, у переднего крыла, и целилась в грудь Владимира Ильича. Раздался еще один выстрел.

Я тотчас же застопорил машину и бросился к стрелявшей с наганом, целясь ей в голову. Она кинула браунинг мне под ноги, быстро повернулась и бросилась в толпу по направлению к выходу. Кругом было так много народа, что я не решился выстрелить ей вдогонку, так как чувствовал, что, наверное, убью кого-нибудь из рабочих. Я ринулся за ней и пробежал несколько шагов, но мне тут вдруг ударило в голову: «Ведь Владимир Ильич один... Что с ним?». Я остановился. С секунду была страшная, мертвая тишина. Потом вдруг все закричали: «Убили! Убили!..», и разом вся толпа шарахнулась бежать со двора... Образовалась сильная давка. Я обернулся и увидел Владимира Ильича упавшим на землю. Я бросился к нему. За эти мгновения двор уже опустел, и стрелявшая женщина скрылась с толпой.

Я побежал к Владимиру Ильичу и, став перед ним на колени, наклонился к нему. Сознания он не потерял и спросил: «Поймали его или нет?» Он, очевидно, думал, что в него стрелял мужчина.

Я вижу, что спросил тяжело, изменившимся голосом и с каким-то хрипом, и сказал ему:

– Молчите, не говорите. Вам тяжело.

В эту минуту поднимаю голову и вижу, что из мастерских бежит в матросской фуражке какой-то странный мужчина, в страшно возбужденном состоянии. Левой рукой размахивает, правую держит в кармане и бежит стремглав прямо на Владимира Ильича.

Мне вся его фигура показалась подозрительной, и я закрыл собой Владимира Ильича, особенно голову его, почти лег на него и закричал изо всех сил:

– Стой! – И направил на него револьвер.

Он продолжал бежать и всё приближался к нам. Тогда я крикнул:

– Стой! Стреляю!

Он, не добежав нескольких шагов до Владимира Ильича, круто повернул налево и бросился бежать в ворота, не вынимая руки из кармана. В это время с криком ко мне подбежала сзади какая-то женщина.

– Что вы делаете? Не стреляйте!.. – крикнула она, очевидно, предположив, что я хочу стрелять во Владимира Ильича. Я не успел еще ей ничего ответить, как в это время из мастерских раздался крик какого-то мужчины: «Это свой! Свой!», и я увидел троих бегущих из мастерской с револьверами в руках по направлению к Владимиру Ильичу. И опять закричал:

– Стойте! Кто вы? Стрелять буду...

Они тотчас же ответили:

– Мы заводской комитет, товарищ, свои...

Узнав одного из них, которого я видел раньше, когда мы приезжали на завод, я подпустил их к Владимиру Ильичу. Все это произошло очень быстро, в несколько минут».

Шофер С.К.Гиль – еще один свидетель покушения, спустя годы написавший воспоминания, читая которые, как и в случае с Н.Я.Ивановым, опять испытываешь недоумение, до того разительно они отличаются от показаний, данных сразу после события.

Сначала обратимся к показаниям. Там Гиль сообщил, что о том, кого он привез на митинг, его спросила, «смеясь», блондинка – одна из трех женщин, которые подошли к его машине. Потом эта же «блондинка» после митинга разговаривала с Лениным о неправильных действиях заградительных отрядов.

Теперь вчитаемся в воспоминания. Здесь в этой же сцене появляется совершенно другое лицо – «женщина в коротком жакете, с портфелем в руке», «молодая, худощавая, с темными возбужденными глазами», производящая впечатление «не совсем нормального человека». Гиль называет точные приметы Каплан и утверждает, что именно она обратилась к нему с вопросом, кого он привез! Больше того, Гиль придумывает целый рассказ о ней, который затем стал кочевать по книгам и кинофильмам!

Трудно сказать, сам ли Гиль решил дополнить свою биографию «исторической» беседой с Фанни Каплан или он выполнял социальный заказ, чтобы еще раз подтвердить официальную версию покушения. В пользу последнего предположения то обстоятельство, что никто не посмел напомнить Гилю о его показаниях, опубликованных в 1923 году в журнале «Пролетарская революция». То же самое касается и показаний Н.Я.Иванова, судя по которым он даже не был свидетелем покушения, а только видел Каплан, похожую на «партийную работницу», до начала митинга. Как по приказу все сделали вид, что этих показаний просто не было, не случайно они нигде не приводились полностью и не переиздавались. Какая-то ловкая рука состыковала эти воспоминания в единое целое, вовсе выкинув за рамки событий С.Н.Батулина, вероятно, действительно арестовавшего Фанни Каплан.

Но вернемся к воспоминаниям Гиля. Далее он опять останавливается на разговоре Ленина с женщинами о провозе продуктов, но теперь среди женщин уже нет «блондинки» из показаний, данных в свое время Дьяконову и спрашивавшей его, кого он привез на митинг. Вся сцена полностью переписывается заново. Если в показаниях он видел только «женскую руку с браунингом», то здесь после первого же выстрела Гиль «увидел женщину, которая час назад расспрашивала меня о Ленине. Она стояла с левой стороны машины, у переднего крыла, и целилась в грудь Ленина»!

Откуда вдруг взялось такое обилие деталей? Что за метаморфоза произошла с воспоминаниями Гиля? Кто так основательно их отредактировал?

Задерживает внимание еще одна странная деталь. По словам Гиля, выстрелы раздались в тот момент, когда Ленин приближался к подножке машины, Каплан стояла слева от нее и «целилась в грудь Владимира Ильича». А по показаниям врачей одна пуля раздробила Ленину плечевую кость, а другая, самая опасная, вошла со спины, возле лопатки. Кто же тогда и откуда стрелял в Ленина? Почему он сам, если верить Гилю, был уверен, что на него покушался мужчина? Может, Ленин видел стрелявшего?

И еще одно весьма загадочное обстоятельство, на которое обратил внимание Гиль и о котором мы уже говорили выше. «Как-то получилось, что никто нас не встречал: ни члены завкома, ни кто-либо другом», – сообщает он о прибытии на завод. Вспомним, как здесь же, на заводе Михельсона, за два месяца до покушения Ленина встречал вместе с отрядом красноармейцев «вооруженный до зубов» военный комиссар и начальник гарнизона Блохин. Почему же 30 августа, после известия об убийстве в Петрограде Урицкого, Ленина вообще никто не встречал у завода, не говоря уже о наличии охраны?!

главная | назад

Hosted by uCoz