Впервые к теме затопленного Рыбинским водохранилищем старинного города Мологи журнал «Русь» обратился в год своего основания – это был очерк Ю.Нестерова «Минута молчания», в котором коренной мологжанин изложил детские воспоминания о родном городе (№ 2-91). Но прежде автор дал свою оценку этой странице нашей истории:
«Существо мологской трагедии составляли произвол, беззаконие, безнравственное отношение к человеку, ставшие нормой жизни нашего общества и достигшие в середине 30-х годов своего апогея. Здесь, на стройке и в зоне переселения, перемешались и переплелись судьбы огромной людской массы: переселенцев, которых насчитывалось 130 тысяч человек, и примерно стольких же заключенных».
«Так что же такое Молога, с которой начиналась моя «малая родина»? – пишет Ю.Нестеров в конце очерка, пронизанного чувством ностальгии. – Это – и светлый уютный дом моей бабушки, это – и необозримые золотые мологские пляжи, чистые прозрачные воды Мологи и Волги. Это – ковер сочных зеленых трав на заливном Боронишинском лугу, неповторимый запах свежего сена, разносившийся по городу в пору сенокоса».
Юрий Александрович Нестеров – мологский краевед, как есть ростовские, ярославские краеведы. Разница состоит только в том, что ростовский краевед, например, может всегда побывать в тех местах, изучением которых занимается, а краеведу затопленной Мологи это практически недоступно.
В книге П.Критского «Наш край» так рассказано об истории Мологи:
«Как населенное место, Молога упоминается в XIII веке… Сюда для торга съезжались немцы, литовцы, греки, армяне, персияне, итальянцы… Приезжие торговцы обменивали здесь свои товары на сырые, преимущественно на меха. Еще в конце XVI века ярмарка при Холопьем городе считалась самой важной в России; позднее ее значение стало падать. В начале XVII века жители Мологи много потерпели от казаков, поляков и литовцев (особенно в 1609 и 1617 годах)».
В 1767 году здесь был построен Воскресенский собор, уездным городом Молога стала в 1777 году. По сведениям Ярославского губернского статистического комитета за 1914 год в Мологе было 2 гимназии, мужская и женская, учительская семинария с трехлетним бесплатным обучением, 3 церковно-приходские школы, гимнастическая школа и ремесленное училище, 3 богадельни, кинотеатр «иллюзион», 2 публичных библиотеки, для взрослых и для детей, бесплатная столовая для бедных, больница на 35 коек, амбулатория, частная глазная клиника, аптека, почтово-телеграфное отделение, детский приют. Всего к 1914 году в Мологе было 870 домов, из них 50 каменных, население города – 5 тысяч.
Интересно сравнить восторженные воспоминания о Мологе Ю.Нестерова и сведения, приведенные в книге П.Критского:
«Город скорее напоминает большое село. Среди города встречаются бесконечные заборы и пустыри; на протяжении 4 верст тянется только одна длинная улица, параллельно которой идут две коротких… Фабрично-заводская промышленность города невелика и кроме 2 винокуренных заводов не представляет ничего выдающегося».
Вместе с тем судьба Мологи до сих пор болью отдается в сердцах мологжан, в памяти их потомков. «13 апреля 1991 года в общественно-политическом центре Рыбинска состоялся митинг, посвященный памяти старинной Мологи, вот уже полвека томящейся в кошмарном водяном плену. Собравшиеся минутой молчания почтили погибший мологский край, старожилов-переселенцев и узников Волголага, т. е. тех, для кого строили «светлое будущее», и тех, на чьих костях воздвигалась первая на Волге «великая стройка», – этими горькими словами начинает свой очерк Ю.Нестеров «Минута молчания».
Пройдет четыре года – и журнал вновь обратится к теме затопленной Мологи в подборке материалов под общим названием «Русская Атлантида». «Возможно, не так уж и далеко от истины утверждение, что русский человек чаще всего живет своим прошлым, нежели настоящим или будущим, – говорилось в редакционном вступлении к этой публикации. – Учитывая это, редакция «Руси» открывает этот номер «материалами к размышлению», которые обращают внимание читателей в прошлое. Конечно, тема Русской Атлантиды не нова, но мы предлагаем посмотреть на нее по-своему. Исчезновение под водами рукотворного Рыбинского моря огромного региона центральной России со своей историей, культурой, традициями – это уже не красивая легенда о далекой и, может быть, мифической Атлантиде, а суровая быль. Быль и еще не утихшая боль. Поэтому, чтобы составить о судьбе Русской Атлантиды более полное представление, мы предлагаем читателям «свидетельские показания» трех людей, в разные годы по-разному оценивавших историю возникновения Рыбинского водохранилища… Читатель волен сам определиться, чье мнение о судьбе Русской Атлантиды ему ближе»…
«Разрушить крамолу в зачатии…» – так называется первая часть публикации, составленная из глав книги С.Н.Тачалова «Рукотворное море». «Такую книгу, как «Рукотворное море», мог написать именно Серафим Николаевич Тачалов, ибо он соединяет в себе знания и огромный опыт ученого с острой наблюдательностью глубокого знатока и любителя природы». Эти слова рыбинского писателя М.А.Рапова, автора известного исторического романа «Зори над Русью», привел автор статьи «Книга о нашем море», опубликованной в газете «Северный рабочий» 15 июля 1982 года, когда книга Тачалова только что была издана Верхне-Волжским книжным издательством.
Далее автор статьи писал: «Она действительно поражает, эта книга, рассказывающая о создании рукотворного Рыбинского моря. В ней – сплав анализа исторических фактов и наблюдения автора, взволнованный рассказ о целесообразности строек первых пятилеток у Рыбинска и Углича… Серафим Николаевич Тачалов лично участвовал в сооружении Рыбинского гидроузла, а потом многие десятилетия проработал гидрологом, проводя исследования на молодом море. Его работу в Рыбинской гидрометобсерватории имени Рыкачева прервала только Великая Отечественная война, по дорогам которой он прошел до самого Берлина и вернулся к своему морю с тремя боевыми орденами… Такая книга давно была нужна нам. Она – еще одно напоминание о необходимости охранять и преумножать богатства природы».
Кроме последнего замечания, что книга, написанная во славу Рыбинского водохранилища, способна напомнить «о необходимости охранять и преумножать богатства природы», можно согласиться с автором статьи: Тачалов действительно проделал огромную, вызывающую уважение исследовательскую работу, привлек большой исторический материал. Так, им был сделан подробный обзор истории создания в России «рукотворных рек», начиная с неудачной попытки соединить Волгу с Доном при Петре Первом и построенной при нем же Вышневолоцкой системы, соединившей Волгу с Невой.
Здесь же автор рассказывает, как в 1910 году на совещании ученых по вопросу создания ГЭС на Самарской луке на трибуну поднялся управляющий графа Орлова-Давыдова и заявил, что «граф ни в коем случае не позволит воздвигать на своих исконных землях такие сумасшедшие постройки».
«Так частная собственность на землю оказалась тормозом в развитии энергетики и судоходства в предреволюционной России, – пишет С.Н.Тачалов. – Для решения таких вопросов было нужно изменение социальных условий в стране».
О том, как произошло «изменение социальных условий», нет нужды напоминать читателям. Нашлись и люди, которые энергично реализовали изменившиеся условия.
«Нет таких крепостей, которых большевики не могли бы взять…» – так называется часть публикации с подзаголовком «Из интервью начальника Волгостроя Я.Д.Рапопорта». В 1967 году в издательстве «Энергия» вышла книга «25 лет Угличской и Рыбинской ГЭС», в которой было сказано следующее:
«Вся жизнь Якова Давыдовича Рапопорта была отдана целиком служению нашей великой Родине, советскому государству, партии Ленина. Более 10 лет он отдал оперативной работе в органах ВЧК-ОГПУ. На боевом посту большевика-чекиста он находился и в суровые годы гражданской войны, и в незабываемые двадцатые годы, когда страна восстанавливала разрушенное хозяйство, в годы индустриализации и социалистической переделки сельского хозяйства. За оперативную чекистскую работу он награжден Почетным боевым оружием и двумя знаками «Почетный чекист». В тридцатых годах – до прихода на Волгострой – Я.Д.Рапопорт руководил многообразной производственной деятельностью, которой в то время занимались по заданию партии и правительства органы Народного комиссариата внутренних дел… В начале второй пятилетки – в 1933 г. – Я.Д.Рапопорту, назначенному начальником Беломорско-Балтийского комбината (ББК), было поручено возглавить работы по экономическому освоению районов Карельской АССР и Мурманской области, тяготеющих к вновь созданному водному пути... А когда возникла необходимость в строительстве крупных транспортно-энергетических сооружений на Верхней Волге, Я.Д.Рапопорт как опытный строитель-гидротехник был отозван из Карелии и возглавил управление Волгостроя».
Читателям, хорошо знакомым с отечественной историей, не надо объяснять, что представляла собой «многообразная производственная деятельность» чекиста Я.Д.Рапопорта, какую огромную цену заплатил наш народ за ускоренное возведение железнодорожных магистралей, рудников, каналов.
Интервью с Я.Д.Рапопортом было опубликовано 1 апреля 1936 года в газете «Северный рабочий» под заголовком «Большая Волга» и снабжено следующим редакционным вступлением:
«Нет таких крепостей, которых большевики не могли бы взять. Давно ли казалось мечтой строительство Днепростроя, Кузнецкстроя, московского метро и множество других, не менее грандиозных проблем? Мечта стала явью. Десятки промышленных гигантов вступили в строй действующих предприятий. Под руководством великого зодчего социализма – товарища Сталина – наша страна разрешает грандиозные проблемы. Одна из этих проблем – Большая Волга».
Я.Д.Рапопорт так объяснил, что такое Большая Волга: соединить волжский путь с Днепром через Оку и притоки Днепра, связать единой водной магистралью Волгу с Черным, Азовским и Каспийскими морями. «Соединяя реки и моря, руки большевиков добираются и до Северного Ледовитого океана. Беломорский канал плюс расширенная Мариинская система, плюс канал Волга-Москва дадут возможность связать Белое море и Северный Ледовитый океан с южными морями».
Практически все эти обещания были осуществлены. Умолчал Рапопорт только об одном – что вся эта гигантская работа проводилась трудом тысяч заключенных ГУЛАГа.
Самое интересное в интервью Рапопорта – это информация о первом варианте строительства электростанции на Волге под Ярославлем, по которому предусматривалось затопление города Углича. Второй вариант, с затоплением Мологи, группа молодых инженеров направила лично Сталину. К тому времени все расчеты по Ярославской гидроэлектростанции были закончены, уже приступили к ее строительству. Не трудно представить, как чувствовали себя авторы второго варианта, ожидая ответа из Кремля, – в то время за такую инициативу легко было угодить в разряд врагов народа. Однако на этот раз случилось иначе. Вот как об этом говорил Рапопорт:
«С обычной товарищу Сталину чуткостью (?!), он внимательно отнесся к проекту молодых инженеров. По его инициативе произвели вторичную экспертизу, подтвердившую обоснованность и огромное преимущество нового проекта».
При всем сочувствии к судьбе Мологи надо сказать, что затопление Углича имело бы еще более трагические последствия для истории и культуры России. Но и это не всё – по первому проекту затопление угрожало и Рыбинску! По крайней мере, об этом говорил Рапопорт, хорошо представлявший себе ситуацию.
О многом умолчал начальник Волгостроя Я.Д.Рапопорт в своем бодром интервью, не всё смог предвидеть. Более реальную историю начала строительства Рыбинского водохранилища, правда, тоже без упоминания тысяч заключенных Волголага, представил в книге «Рукотворное море» С.Н.Тачалов, отрывки из которой даны в следующем разделе публикации «Русская Атлантида». Раздел называется «Тому, что затонуло, нет возврата…» – по строчке из стихотворения известного поэта А.А.Суркова, детство которого прошло поблизости от Мологского края. С позиции наших дней, резко отрицательной к самой идее строительства Рыбинского водохранилища, стихотворение звучит почти кощунственно:
- Мир детства моего на дне морском исчез…
- Где петухи скликались на рассвете,
- Где зрела рожь, синел далекий лес,
- Теперь в воде сквозят рыбачьи сети.
- Ты грустным взглядом в глубину глядишь,
- Без горьких сожалений и обиды.
- Там чудится тебе солома крыш
- Уснувшей деревенской Атлантиды.
- Крепчает ветер. Между черных свай
- Вскипает пены белоснежной вата…
- Спи, Атлантида. Спи и не всплывай.
- Тому, что затонуло, нет возврата…
Эту же мысль – смириться с неизбежностью – проводит в своей книге С.Н.Тачалов: «До сих пор я вспоминаю, как по Мологе, Шексне и Яне плывут плоты переселенцев. На плотах – домашняя утварь, скотина, шалаши». А дальше автор приводит разговор с женщиной-переселенкой: «Ведь счастье, родной ты мой, живет не только в родительском доме. Я думаю – на новом месте хуже не будет. Места-то у нас незавидные – каждую весну половодья одолевали. Подполье почти всё время в воде, так что и припасы хранить негде. Надо в магазин – садись в лодку. Скотина мычит на поветях. С ребят глаз не сводили – того гляди утонут… Да и урожай-то сам два-три, своего хлеба до пасхи не хватало. Бьешься-бьешься, а толку мало».
Вряд ли этот разговор выдуман С.Н.Тачаловым.
«Так закончилась история города Мологи, – подводит автор итог, – но он, нет-нет, да и напомнит о себе. «Ярославский град Китеж» выходил из воды в 1973 году. Многие бывшие жители Мологи и другие любознательные люди из окрестных мест на лодках отправлялись к месту «уснувшего» города, желая «побродить» по его древним улицам».
Воспоминания об экскурсии в Мологу летом 1973 года оставил мологжанин Б.А.Назимов, вот небольшой отрывок из них:
«Наконец мы вступили на так знакомую песчаную почву Мологи. Когда отошли подальше и уже не стали доноситься до слуха ни крики чаек, ни легкий шумок плескавшихся о берег волн, тяжесть гробовой тишины охватила каждого из нас. Перед нами простиралась ровная плоскость на добрые два километра. Четко обозначились все четыре главные улицы Мологи с контурами находившихся здесь когда-то строений, занесенных у основания слоем ила. Легко можно было установить места расположения знакомых нам домов… Создавалось впечатление, что перед нами гигантский план какого-то недавно раскопанного города вымершей древней цивилизации. Сжалось сердце от этой мрачной картины».
Еще к одной прогулке по «уснувшему» (точнее – по мертвому) городу мы вернемся ниже.
Так закончилась ли история Мологи, как пишет об этом С.Н.Тачалов, привлекая в качестве доказательства строки поэта-земляка А.А.Суркова? Действительно ли «тому, что затонуло, нет возврата»?..
В 1991 году в том же Верхне-Волжском книжном издательстве, где за десять лет до этого появилось «Рукотворное море», вышла в свет книга Ю.А.Нестерова «Молога – память и боль». Тираж мизерный – три тысячи экземпляров, объем и формат – минимальные. Но главное – история возникновения Рыбинского водохранилища представлена совсем в другом, трагическом свете. И если книгу С.Н.Тачалова открывает восторженный авторский эпиграф: «Познакомьтесь с Рыбинским водохранилищем – и вы полюбите его. А сколько интересных тайн он раскроет любознательным!», то здесь в качестве эпиграфа взяты строки из стихотворения Ф.И.Тютчева:
- Когда пробьет последний час природы,
- Состав частей разрушится земных:
- Всё зримое опять покроют воды,
- И Божий лик изобразится в них!
На следующий год после выхода книги автор скончался, в газете «Рыбинские известия» 6 июня 1992 года под заголовком «Летописец Мологского края» был опубликован некролог, подписанный инициативной группой Мологского землячества. В нем, в частности, говорилось, что Юрий Александрович Нестеров был кадровым военным, полковником запаса. «В 1985 году начал заниматься историей своего родного города Мологи и всего Молого-Шекснинского междуречья. Особенно его интересовали вопросы переселения, быта и жизни мологжан на новых местах».
Юрий Александрович был одним из инициаторов создания музея Мологи в Рыбинске. Книга «Молога – память и боль» вышла к 50-летию затопления его родного города Рыбинским водохранилищем. Публикацию «Русская Атлантида» в журнале «Русь» завершает отрывок из этой книги под названием «Когда пробьет последний час природы…» Приведены документы о трагических обстоятельствах и последствиях переселения мологжан на новые места, названы такие цифры: на строительстве Рыбинского гидроузла трудилось около 150 тысяч заключенных Волголага, от болезней, голода и «адских» условий работы умирало по сто человек в день. «Сегодня на месте Мологи – огромная водная могила, – писал Ю.А.Нестеров. – Но, может быть, она, как легендарный Китеж, откроется людям перед Страшным Христовым судилищем? Ведь Страшный суд идет уже давно, потому что наша жизнь и есть сам Страшный суд. Ныне наука часто опровергает правильность прежних решений, и если малая энергетическая отдача Рыбинского каскада ставит в повестку дня понижение уровня водохранилища или его спуск, то Молога и вправду сможет когда-нибудь снова подняться из воды».
12 августа 1995 года в Рыбинске был торжественно открыт музей города Мологи – крохотный островок исчезнувшей культуры Русской Атлантиды. Сбылась мечта Ю.А.Нестерова, осуществления которой он так и не увидел. В послесловии к публикации «Русская Атлантида» говорилось:
«Еще жива память о Мологе, значит, еще не кончилась ее история. Но почему до сих пор мы с такой легкостью позволяем злым силам разрушать свои города и даже – свое государство?»
Сделаем небольшое отступление. Сегодня о бессмысленности строительства Рыбинского водохранилища говорится и пишется повсеместно, но оказывается, именно Рыбинская электростанция давала электричество Москве, когда под самыми ее стенами стояли зимой 1941 года фашистские войска. От того, что этот факт теперь замалчивается, он не становится менее значительным.
В заключение еще об одной публикации в «Руси», посвященной судьбе затопленного Мологского края – очерке Владимира Гречухина «В столице Русской Атлантиды» (№ 3-98). Если Ю.Нестеров ходил по улицам Мологи мысленно, в своих воспоминаниях, то В.Гречухин совершил эту экскурсию в действительности, в наши дни, когда уровень Рыбинского водохранилища опять, как и в 1973 году, упал до такого уровня, что это стало возможным. Его общее впечатление от посещения Мологи мало чем отличается от того, что описал в приведенных выше воспоминаниях Б.А.Назимов. Приведу только заключительные строки из этого очерка, написанного краеведом с явными поэтическими задатками:
«Мы давно уже идем назад по темной песчано-иловой пустыне. Говорим мало, это еще впереди. Каждый из нас – еще в Мологе. И мыслью, и чувством. И тихо приходит сознание, что встреча с убитым Городом, кажется, не только бедой обвеяла, а и одарила некой печальной и гордой силой. Что есть нечто в этих «Русских Помпеях», остановившее таки твои мысли на последней грани перед горьким бессилием, и просветило взор и укрепило, как молитвой. Так что же так горько и благотворно коснулось тебя в убитом Городе? И пораженно понимаешь, что, наверное, его Душа. Что Город убит, но Душа, кажется, жива. И, может, в этом месте соборного русского страдания обретено Россией еще одно святое место русского новомученичества? И стоит ли искать в Ярославском крае более важные святые места, если тут и есть потрясающий случай, когда целый город вырвали из родной жизни и без вины наказали вечным изгнанием? Не от сознания ли святости пустынных холмов Мологи не покидает меня чувство высокой и гордой печальной силы? Не от нее ли душа так истово задумчива? Не от нее ли как после проповеди горестно светла?»
Когда знакомишься с материалами «Руси» по истории затопленной Мологи, не покидает чувство, что трагическая история этого города что-то напоминает, но не можешь вспомнить, что именно. Очерк В.Гречухина, а точнее – его последние строки, открывают тебе глаза. История Русской Атлантиды – затопленной Мологи – удивительно похожа на наше прошлое, сокрытое временем. Иногда это прошлое, как улицы Мологи, становится на время видимым, даже осязаемым, но чаще всего его приходится восстанавливать по крупицам: по сохранившимся предметам, по письменным источникам, по воспоминаниям старожилов. Трудно надеяться, как и в случае с Мологой, что удастся восстановить прошлое полностью, но сам процесс его восстановления увлекателен, необходим нам самим и достоин наших трудов.
