1. Еще раз о селе Семибраты-Макарово и загадочном числе семь
Многие исследователи, изучавшие поэму «Кому на Руси жить хорошо», в первую очередь отмечали ее фольклорные истоки. Но были и такие работы, в которых рассматривались связи поэмы с жизненным материалом, с конкретным географическим окружением. Одними из первых таких работ были очерки А.Попова «Топография «Кому на Руси жить хорошо»» и «Н.А.Некрасов и Ярославская область» («Ярославский альманах» за 1935 год). В сопровождении фотографа автор исходил Ярославскую и Костромскую области, собрал большой фактический материал, положенный Некрасовым в основу поэмы «Кому на Руси жить хорошо». Долгое время эти исследования как бы не замечались, пока в 1958 году в первом сборнике «О Некрасове» ярославский писатель К.Ф.Яковлев не опубликовал очерк, в котором высоко оценил эту работу:
«Большая заслуга А.Попова в том, что он не просто указал на необходимость искать истоки поэмы в самой действительности, но и выявил многочисленные, до него в основном не известные исследователям конкретные ярославские черты, использованные в поэме… Он обнаружил поразительное скопление внешних, географических черт, которые или полностью соответствуют чертам, отраженным в поэме, или живо напоминают их. Тут и Великое, Иваньково, Наготино, Босово, Кузьминское, Козьмодемьянск, и упомянутые в черновиках Пьяново, Бурмакино, Семибратово и Большие Соли (у Некрасова – Усолово), Черная Заводь (Крутые Заводи), Тисково (Мисково) и т. д.».
Единственное, в чем К.Яковлев был категорически не согласен с А.Поповым, это в попытке последнего обозначить точную схему путешествия мужиков-правдолюбцев в поисках счастливого, и выразил свое несогласие уже в названии очерка: «От конкретных фактов – к художественному обобщению».
Мне посчастливилось несколько лет работать под руководством Константина Федоровича Яковлева в редакции художественной литературы Верхне-Волжского книжного издательства. Как-то у нас зашел разговор о Семибратове и его роли в судьбе поэмы «Кому на Руси жить хорошо». Когда я высказал Константину Федоровичу свое мнение, что роль Семибратова в создании поэмы гораздо значительней, чем принято считать, он заинтересовался моей версией и посоветовал изложить ее на бумаге. Очерк «В какой земле – угадывай…» был опубликован в газете «Литературная Россия» уже после смерти Константина Федоровича.
Но вернемся к Семибратову, точнее – к селу Семибраты-Макарово. Хотя А.Попов и К.Яковлев упомянули его в своих работах, но в общем списке, не придавая ему особого значения. А между тем список приведенных мною доказательств в пользу того, что именно здесь, в Семибратах-Макарове, у Некрасова могла родиться замысел поэмы, выглядит, на мой взгляд, довольно-таки убедительно. Число семь в названии села вполне могло стать детонатором этого замысла.
«Истоки и роль числа семь в структуре «Кому на Руси жить хорошо» и некоторых других эпопей». Так назывался очерк литературоведа В.Г.Прокшина. опубликованный в IV выпуске сборника «О Некрасове», изданного в Ярославле в 1975 году. В то время я еще работал в Верхне-Волжском книжном издательстве, но уже тогда всерьез интересовался творчеством Некрасова, результатом чего в дальнейшем стало мое согласие возглавить некрасовский музей «Карабиха».
Очерк В.Г.Прокшин открывался следующими словами:
««Чудесная семерка» в структуре «Илиады», «Энеиды», «Божественной комедии», «Потерянного рая» является важной деталью народного миросозерцания. Подобную роль число семь выполняет, как мы увидим, и в структуре «Кому на Руси жить хорошо», хотя здесь оно и не имеет обычных атрибутов «чудесности». «На столбовой дороженьке Сошлись семь мужиков... Сошлися – и заспорили…». Случай для пореформенной русской деревни типичный. Однако число семь сразу воспринимается как нечто сказочно-условное и, может быть, поэтому не вызывает вопроса: почему именно семь мужиков, – не шесть, не восемь, а семь? Это число знакомо нам по пушкинской «Сказке о мертвой царевне и семи богатырях», а также по сюжетам других сказок, в частности, таких, как «Семь Семионов»…».
Пожалуй, это было первое обнаруженное мною упоминание родившейся на Ростовской земле сказки «Семь Семионов» в связи с историей создания поэмы «Кому на Руси жить хорошо». Однако дальше ее упоминания автор очерка не пошел, а так объяснил использование Некрасовым числа семь:
«Естественно возникает вопрос о причине популярности «таинственной семерки» и в фольклоре и литературе. Этот вопрос тем более закономерен, что число семь встречается не только в библейских легендах, но и в более древних шумерских мифах о сотворении мира, рае, потопе, подземном царстве и даже в произведениях культуры палеолитической эры. Став мыслящим существом, человек увидел на небе семь звезд Большой медведицы и строго соотнесенные с ней семь звезд Малой медведицы. Позднее он научился с их помощью ориентироваться на суше и на море. Когда возникла необходимость ориентироваться во времени, человек заметил периодическую изменяемость лика Луны и установил, что каждая фаза ее продолжается семь суток. Внимательно всматриваясь в окружающий мир, человек различил семь цветов сияния радуги, семь блуждающих светил... Устойчивая повторяемость числа семь в указанных и других явлениях природы внушила человеку мысль об особом, чудесном значении этого числа. Человек стал связывать с ним свои представления об устройстве и происхождении вселенной, об успехах путешествий, охоты и войны. Число семь вошло в мифы, сказки, легенды, в частности в легенды о семи днях творения мира, о семи смертных грехах, в пословицы, приметы, а затем и в структуру литературных произведений, в том числе в эпопеи Гомера, Вергилия, Данте, Мильтона, а также и Некрасова».
Итак, автор очерка объяснил использование Некрасовым числа семь в поэме «Кому на Руси жить хорошо» его обращением к фольклорным и литературным традициям, привел примеры из произведений перечисленных выше авторов: «Одиссеи», «Энеиды», «Божественной комедии», «Потерянного рая». Однако при всей убедительности этих примеров остается впечатление, что в случае с некрасовской поэмой их недостаточно, чтобы с уверенностью заявить только лишь о продолжении Некрасовым сложившихся литературных традиций.
Пожалуй, первую попытку сломать этот стереотип сделал ярославской критик В.В.Рымашевский в очерке «Загадочная семерка», опубликованном в № 1 журнала «Русь» за 1996 год. Я был хорошо знаком с ним, между нами сложились вполне доверительные отношения, поэтому после выхода очерка откровенно сказал, что изложенная им версия кажется мне неубедительной. Вячеслав Вацлавович был очень деликатным человеком, он не стал спорить со мной, но остался при своем мнении. Чтобы читатель понял, о чем идет речь, приведу самое начало его очерка:
«Стара как мир история магической цифры. В Библии можно прочесть о семи светильниках, семи ангелах, семи печатях, о семи годах изобилия и семи – голода... Надо ли удивляться, что Некрасов, превосходно знавший народные поверья, отдал предпочтение этому числу? Не кто другой, а семеро пореформенных мужиков, герои поэмы «Кому на Руси жить хорошо», отправляются искать село Избытково. Когда же в пути они ненароком громко заспорили, кому живется всех вольготнее, и дошло до потасовки, на крик «слетелися семь филинов, любуются побоищем с семи больших дерев...» Возможно, впрочем, и другое толкование зачина поэмы. С упором, скажем так, на реальную событийность. Только и здесь не обошлось без вездесущей семерки. По документам, разысканным недавно краеведом Владимиром Яковлевым, семеро крестьян соседних с Грешневом деревень Щетино и Белавино сумели прикупить в 1851 году у вдовы Сергея Сергеевича Некрасова, дядюшки поэта, около 100 десятин земли. В завещании помещицы сказано, что после ее смерти крепостные получат вольную и станут полными владельцами приобретенных ими пашни, выпаса. Да вот беда, в дело вмешался А.С.Некрасов, единственный к тому времени хозяин Грешневской вотчины и... отсудил в свою пользу оплаченную мужиками землю. Больше того, из вольноотпущенных незадачливые покупатели превратились во временнообязанных, вынуждены были по старинке гнуть спину на барина. Всё это происходило на глазах гостившего в Грешневе Николая Алексеевича и не могло, разумеется, не привести его к горестной мысли: «Ныне крестьянин оброчный, завтра – холоп беспорточный». Да не один, а по иронии злой судьбы сразу семеро! Чем не готовый сюжет? С тою, конечно, оговоркой, что под пером Некрасова знакомые житейские факты чудесным образом разворачиваются в грандиозное социально-художественное действо: семь мужиков-правдоискателей, семь истых ревнителей народного счастья».
При всем уважении к опытному литературоведу я остаюсь при своем мнении, что версия о причастности к истории создания поэмы села Семибраты-Макарово выглядит более обоснованной и убедительной. При этом нельзя полностью отрицать и влияние на замысел поэмы упомянутой В.Г.Прокшиным сказки «Семь Семионов». Но ведь и ее истоки, судя по всему, находятся здесь, на семибратовской земле. И здесь же находилась заповедная Кураковщина, чем-то напоминающая страну Беловодию, которую неоднократно искали наивные русские мужики. Таким образом, вполне допустимо предположить, что именно сведения о Кураковщине и поисках Беловодии натолкнули Некрасова создать поэму о семерых мужиках, отправившихся искать ответ на вопрос: кому на Руси жить хорошо?
Пожалуй, теперь самое время рассказать, что же это за страна – Беловодия...
